Три странички о судьбе двух ленинградских девочек, попытавшихся самостоятельно покинуть блокадный город:
Вера и Тома.
Я видала людей голодных, истощенных. Я сама была истощена. Страшно было смотреть на умирающих от истощения старух монашенок или на Гейншу. Но монашки были стары, а у Гейнши, очевидно, активизировался туберкулез... Но эти девочки, Тома и Вера? Разве это преступление - покинуть блокированный Ленинград и с опасностью для жизни воспользоваться Дорогой жизни, чтобы попасть в объятия Смерти здесь, в тюрьме? Их вины я тогда не могла понять. Значительно позже до меня дошло, как опасны были их рассказы. И какую промывку мозгов должны были пройти все покинувшие в организованном порядке город ленинградцы.
«Он знаком остановил своих спутников и направился к нам», - <рассказывала Вера о том, как они заблудились в лесу под Ленинградом и наткнулись на немцев.> - «Боже мой! Что тут с нами стало! Мы взвыли от ужаса, вцепились друг в дружку и повалились на землю: они нас изнасилуют и будут пытать, отрезая палец за пальцем.
- Зачем плакаете, девочки? Вам будет хорошо. Не плакайте!
Но мы еще пуще заревели:
- Хотим к маме!
- В Ленинграде плохо будет.
Однако он объяснил нам дорогу и дал шоколаду и лимонное печенье...»
«Подпиши! И сможешь съесть все это и пойти спать!» - говорил он. Я отказалась. Тогда он не спеша на моих глазах съедал котлеты, хлеб, пил сладкий чай... Сегодня я не выдержала... Я все подписала! О! Зачем я это сделала! - И Тамара Васильева горько плакала. - Ведь я не виновата!
Я тогда не знала, что тот, кто обвинен, виновен он или нет, все равно будет осужден. Но за сознавшегося преступника следователь получает поощрение и премию.
Следователь Лыхин мог торжествовать.
Journal information